Тихвинский приход в КазаниСетевой этнокультурный проект кряшенского народаПричастие
на главную о проекте ccылки rus kryash tat eng

Новости
Аналитика
Актуальные темы
СМИ о кряшенах
Современное положение кряшен
Духовная история и культура
Музыкальная культура и фольклор
Этнография
Перепись 2002
Правовой ликбез
Электронные конференции
Библиотека
Галереи
Газета 'Туганайлар'
'Кряшен Сюзе'
Книжная лавка
Издательство 'КряшИздат'
Ссылки


Танзания и российский регион Поволжья и Приуралья - зоны исламско-христианских контактов близкородственных народов.

Опыт полиэтнических и поликонфессиональных сообществ свидетельствует о том, что прочность таких образований равно как и пределы коммуникаций между входящими в их состав этническими и конфессиональными группами и общностями зависят от ряда факторов и, в первую очередь, от характера и степени социокультурных сходств или различий. Близость и совместимость и, наоборот, разнородность и несовместимость институтов ценностей и социальных норм - главные причины устойчивости или неустойчивости многих полиэтнических и многоконфессиональных государств и всех образований подобного типа. В частности, при высокой степени этнической и конфессиональной разнородности, неспособности или нежелании cообществ обеспечить равное признание разных идентичностей, проблематичным становится не только формирование общих систем социокультурных ценностей и норм, но и, с точки зрения отдельных групп и общностей, легитимность государств или государственных образований как таковых.

Наибольшую опасность для подобного рода государственных образований представляют попытки ускорения процессов национального строительства и форсированной унификации, т.е. навязывания, к примеру, общей религиозной и языковой ориентации. Несмотря на, казалось бы, очевидную экономическую целесообразность, даже подкрепленную программами ускоренного развития более отсталых этнических районов и групп, результат осуществления форсированной унификации, как показывает практика, неизбежно приводит к обратным результатам. В частности, даже наиболее мобильные (городские) сегменты этнических и конфессиональных сообществ лишь поверхностно усваивают элементы насаждаемой нормативной культуры. Поэтому при прочих равных условиях для более глубокой социокультурной интеграции компактно расселенных этнических групп требуется не только более продолжительный временной промежуток, но и формирование региональной идентичности, воспитание патриотических чувств, общей культуры, традиций и т.д., основанных на признании прав человека и приверженности принципам толерантности , ибо в противном случае такое образование грозит расползтись по этническим и конфессиональным группам, различным по культурно-исторической ориентации. Иллюстрацией для вышеупомянутых утверждений является опыт национального строительства в двух крупных регионах с высокой степенью этнокультурного многообразия - Танзании и российского региона Поволжья и Приуралья. Выбор для сопоставления географически полярных регионов, схожих друг с другом только по ряду параметров, позволяет тем не менее выявить сходства и различия в основных тенденциях в процессах национальной консолидации близкородственных народов. Одним из главных факторов, оказывающих влияние на рассматриваемые процессы в двух исследуемых регионах является полиэтничность. Так, в Танзании проживают представители более 130, а в регионе Поволжья и Приуралья - около 100 этносов и этнических групп. Общим для них является то, что среди большинства населения доминируют близкородственные этнические группы, что способствует налаживанию их взаимных контактов, межэтнической интеграции и консолидации. В Танзании около 99% населения составляют коренные африканцы, из которых примерно 95% говорит на языках восточных банту, весьма близких друг к другу. На территории страны давно сложилось несколько взаимосвязанных очагов этнической консолидации, охватывающих от 3/4 до 4/5 общего населения и имеющих тенденцию к постепенному слиянию . При этом ядро каждого очага образует крупный народ или группа очень близких народов. Это ньямвези в центрально-западной части, хехе и ньякюса - на юго-западе, джагга-паре - на северо-востоке, суахили - на побережье и островах и т.д. Общим для обоих регионов является также то, что все эти народы (кроме суахили в Танзании и татар в российском регионе Поволжья и Приуралья), сосредоточены в основном в пределах названных субрегионов. Крупнейшим этническим образованием в Танзании является ньямвези, на долю которого вместе с такими близкородственными группами, как сукума, сумбва, ниламба, ньянтуру и др., приходится около одной пятой населения страны. Если же учесть, что в большинстве случаев представители ньямвези понимают также языки других народов, относящихся к соседним группам, в частности, языки гого, кагулу, сангу и других, то вместе с последними на их долю приходится уже около 1/3 населения страны. О близости языков, входящих в эту этническую группу, свидетельствует следующий факт. Процент общей лексики у ньямвези с сукума составляет 84%, с сумбва - 61, ниламба - 56%. В свою очередь, у сукума с ньямвези - те же 84%, а с сумбва и ньянтуру - по 59, ниламба - 55, ланги - 49% и т.д. Весьма высоким процентом близкородственного тюркского населения характеризуется и российский регион Поволжья и Приуралья, где коренное народы (башкиры, татары, мишари, кряшены, касимовские татары, чуваши и др.) понимает языки друг друга. Так, в Республике Чувашия на долю чувашей, по данным переписи населения 1989 г., приходится 67,8% (вместе же с татарами - свыше. 70%) населения субрегиона, в Республике Татарстан (РТ) на долю татар - 48,5% (вместе с другими тюркскими народами - около 53%), в Башкортостане на долю башкир - около 22% (вместе с другими тюркскими народами - около 54%). Наиболее многочисленным тюркским этносом региона Поволжья и Приуралья являются татары, на долю которых приходится около трети населения региона, за ними следуют чуваши, башкиры, мишари др. В самой РТ проживает лишь четверть всего татарского населения, остальная часть дисперсно размещена как на территориях остальных субъектов Российской Федерации (РФ) (в пределах РФ проживает около 82% всех татар), так и в ближнем и дальнем зарубежье. Однако, говоря о татарах, следует иметь в виду следующее. Свое самоназвание 'татары' они приняли относительно недавно, лишь в начале ХХ столетия; до этого они именовались 'мусульманами' ('моселман'), или 'казанскими татарами' ('казанлы'). В своем современном виде татары представляют собой не столько этнос, возникший на основе процессов внутриэтнической и межэтнической интеграции и консолидации, сколько суперэтнос, формирование которого стало возможно лишь благодаря использованию, как теперь принято говорить, административного ресурса. Напомним, в 1920-х гг. советской властью в целях ускорения процессов этнической консолидации был проведен широкомасштабный эксперимент по объединению так называемых малых близкородственных этносов в более крупные народы, в ходе которого все тюркские народы Поволжья, Приуралья, Западной Сибири, Крыма и Белоруссии (мишари, тептяри, булгары, касимовские татары, кряшены, нагайбаки, а также различные группы, объединенные под условным названием астраханских, сибирских, крымских и литовских татар), за исключением башкир, чувашей и ногайцев, были волевым решением властей без согласия на то самих носителей этих этнонимов включены в состав казанских татар, наиболее многочисленного среди них этноса. Однако эти шаги властей не привели решению национального вопроса 'малых' народов, поскольку не учитывали реальных этнических процессов, происходивших в этих регионах. Несмотря на запрет властей впредь упоминать о вошедших в состав татар общностях, последние никуда не исчезли, не прекратили свое существование, более того, сохранили собственные самоназвания, отказавшись от принятия единого этнонима 'татары'. Численность 'малых' тюркских народов, приписанных к казанским татарам, установить трудно. Мишарей в 1920-х гг. насчитывалось около миллиона человек, тептярей - более 380 тыс. , кряшен, по оценкам Института этнологии и антропологии РАН и Госкомстата РФ на 2001 г., - около 300-320 тыс., из которых 260 тыс. проживало в Поволжье и Приуралье, в т.ч. 210 тыс. - в Татарстане, нагайбаков - примерно 30-50 тыс. человек и т.д. По словам известного российского этнолога П.И. Пучкова, кряшены по численности находятся на 23 месте среди более чем 190 народов России, но при этом не только не имеют собственного административно-территориального образования, но и лишены многих элементарных прав, которые имеют остальные народы. 'Кряшены не малочисленный народ, - заявил Пучков, - в этом особенность его положения' . Кряшены, мишари и тептяри - последние из оставшихся в России довольно крупных этносов, не получивших до сих пор государственной и общественной реабилитации. О 'малых' тюркских народах Поволжья и Приуралья в нашей стране знают крайне мало. Их история, языки, культура как самобытных народов до сих пор не изучены. Причину этого, по-видимому, следует искать в отсутствии у них своих национально-территориальных автономий и в исключении их после объединения с казанскими татарами из списка национальностей России, за которым последовал 'уход' с политической и культурной арены государственной жизни. Происходящие в обоих регионах процессы межэтнического взаимодействия и попытки замены этногруппового самосознания региональным (субрегиональным) в конечном счете преследуют цель создания гомогенного общества на базе единого языка и культуры. При этом и там, и здесь доминирует ассимиляционная стратегия межкультурного взаимодействия, принимаются меры по ограничению использования малочисленными народами своих родных языков, обычаев, традиций, что создает угрозу потери ими своих языков и культур, хотя между двумя регионами наблюдаются определенные различия в темпах реализации этой политики. В целом этот процесс в Танзании протекает в более или менее мягкой форме, да и растянут во времени. Что же касается региона Поволжья и Приуралья, то здесь упор с самого начала делался и до сих пор делается на ускоренные методы ассимиляции и активное использование административных методов. Наиболее полно действие этих механизмов можно проследить на примере упомянутых выше кряшен в Татарстане, где еще в начале 1920-х гг. были закрыты все общеобразовательные школы, специализированные учебные заведения, газеты, журналы и передвижной театр на кряшенском языке, запрещен кряшенский алфавит на основе кириллицы (первый среди тюркских народов алфавит на базе кириллицы, разработанной в 1862 г. крупнейшим российским востоковедом и педагогом Н.И. Ильминским), а школьное обучение и делопроизводство - переведены на татарский язык и арабскую графику, которой в тот период пользовались татары. Кряшены, не знакомые с татарской орфографией и арабским шрифтом, в одночасье оказались неграмотными. Вся литература, изданная ранее на кряшенском языке, была уничтожена. Аналогичные акции со стороны татарских властей были предприняты и в отношении остальных 'малых' тюркских народов. Эти и другие мероприятия властей оставили неизгладимый след в этнической памяти 'малых' народов и не могли не вызвать среди них реассимиляционную волну. В результате эти народы, хотя с момента приписания их к казанским татарам прошло 80 лет, до сих пор осознают себя самостоятельными, считают акт объединения их с татарами нелегитимным и настаивают на возвращении своих этнонимов. Кстати, в последние годы движение этих народов за выход из состава татар заметно активизировалось. Возврата своих самоназваний уже добились нагайбаки, являющиеся этнографической группой кряшен, крымские и сибирские татары, все более настойчиво выступают за свое самоопределение кряшены, на очереди - остальные тюркские народы. Небезынтересно отметить, что борьба 'малых' народов за противостояние ассимиляции и возрождение своих национальных ценностей зачастую преподносится отдельными представителями татарского истэблишмента, татарскими националистами и мусульманскими радикалами как 'происки центра', которые якобы стимулируют процесс этнообразования внутри татарского народа, что ведет к подрыву суверенитета республики, ослаблению 'татарского фактора' . Хотя эти домыслы не имеют ничего общего с действительностью, они до сих пор продолжают тиражироваться. Наиболее активно эти представители татарской элиты борются с кряшенским этнокультурным движением. Причина этого, по мнению ряда исследователей, кроется в их опасении, что в случае выхода кряшен из состава татар последние могут оказаться в численном меньшинстве в своей республике, а следовательно, в будущем может быть поставлен под вопрос негласный статус Татарстана как 'национальной' и 'исламской' республики. Собственно, 'исламской' республикой Татарстан и не является, поскольку там удельный вес населения (включая кряшен), придерживающегося православных ценностей, как будет показано ниже, превышает удельный вес населения, относящего себя к приверженцам мусульманских культурных традиций. Здесь впору говорить не об 'исламской', а о 'православной' республике. Неудивительно, что призывы политических и общественных деятелей Татарстана к кряшенам 'принести свои интересы в жертву во имя консолидации татарского этноса', 'отатариться', 'вернуться в лоно мусульманской религии' и т.п. не находят среди них отклика. В немалой степени это объясняется тем, что они не относят себя к татарам и тем более к мусульманам, так как никогда не исповедовали ислам. Пока кряшенский национальный вопрос не приобрел широкой огласки, власти РТ проводят недальновидную политику, направленную на ассимиляцию кряшен. Продолжение такой политики может привести к возникновению в РТ очага межэтнической и межконфессиональной напряженности. В конечном счете татарскому истэблишменту все равно придется пересмотреть свою дискриминационную политику в отношении кряшен: последних слишком много, чтобы можно было не считаться с ними. По-видимому, еще более сократится доля татар в составе населения республики после выхода из него остальных тюркских народов. Несмотря на близкородственность 'малых' тюркских народов, особенно кряшен и нагайбаков, с казанскими татарами, близость их бытовых языков, отдельных элементов культуры и традиций, их объединение с казанскими татарами, на наш взгляд, не состоялось. Причина этого, по-видимому, кроется в том, что к моменту объединения 'малые' тюркские общности были уже вполне сложившимися, самодостаточными этносами со своими языками, письменностью, культурой, традициями и самоназваниями (это справедливо, по крайней мере, по отношению к кряшенам и нагайбакам), не испытывавшими потребности в объединении и консолидации с казанскими татарами, с одной стороны, и в стремлении доминирующей группы (казанских татар) принудить их к насильственной ассимиляции и консолидации ускоренными темпами, а также к принятию господствующих культурных норм с различающимися ценностями - с другой. Важно подчеркнуть, что процессы, протекающие в рассматриваемых регионах, диаметрально расходятся с процессами, идущими в большинстве стран Запада, в которых со второй половины прошлого столетия произошла принципиальная смена парадигмы достижения стабильности полиэтнического общества. Если до этого там тоже доминировали ассимиляционные стратегии межкультурного взаимодействия, то по мере роста значимости этничности, когда представители 'малых' и 'больших' народов начали активно заявлять о правах на свой язык, диалект, культуру, на первый план стали выдвигаться идеологии культурного плюрализма, мултикультурализма. Основные принципы этой стратегии отражены в документах Совета Европы, Всемирной комиссии по культуре и развитию, ЮНЕСКО и других международных организаций, связанных с защитой прав человека и культурной политикой. Весьма непростыми в обоих регионах являются этно-культурные и этно-лингвистические проблемы. Официально оба региона - двуязычны: в Танзании это -английский и суахили, а в республиках Поволжья и Приуралья (Башкортостан, Татарстан и Чувашия) это - башкирский, татарский и чувашский языки соответственно, которые наряду с русским имеют официальный статус. Сложность положения в Танзании заключается в том, что там, по сути дела, до сих пор отсутствует общепонятный всему населению государственный язык. Английским языком, к примеру, там владеет лишь около 4-5% населения, в основном это или лица европейского и индийского происхождения, или лица, получившие среднее и высшее образование. Что касается суахили, то он является родным лишь для 1,8% населения страны. Остальная часть населения через систему школьного образования и школы для взрослых должна постепенно обучиться упрощенному варианту этого языка. В этой связи отметим, что язык суахили в странах Восточной и Центральной Африки играет особую роль, в большинстве из них он официально признан государственным языком. Суахили (в переводе 'береговые жители') - это потомки древних обитателей побережья и островов, перемешавшиеся в процессе исторического развития с арабами, персами, индийцами и представителями многих народов внутренних районов, чьи предки были захвачены или куплены мусульманами-работорговцами. Столь же сложен и генезис языка суахили, в основе относящегося к группе банту, но включающего элементы арабского и многих других восточных языков. Постепенно суахили стал языком торговли и дипломатии и превратился в средство общения большей части народов Восточной и Центральной Африки. В Танзании введена система бесплатного начального образования (охватывающая от 42 до 66 проц. детей соответствующих возрастных групп), включающее двухлетнее дошкольное и семилетнее школьное обучение, которое, в свою очередь, делится на 4-летнее начальное и 3-летнее продвинутое начальное образование. Обучение на первых двух этапах производится на местных языках, а на последнем - на суахили. В средней и высшей школе, являющейся платной и охватывающей не более 5% лиц соответствующих возрастных групп, обучение производится только на английском языке. Поскольку подавляющее большинство школьников живет в сельской местности и имеет возможность говорить на английском и суахили лишь во время школьных занятий, степень владения ими этими языками остается поверхностным. По некоторым данным, ныне его понимает около половины жителей Танзании, хотя согласно официальным танзанийским источникам эта цифра достигает 93,4% . Судя по всему, эта цифра значительна преувеличена, т.к. по данным ЮНЕСКО, 32,2% взрослого населения Танзании старше 15 лет, не считая детей, не охваченных школой, все еще остается неграмотным и, следовательно, не имеет возможности изучить этот язык . Основная часть населения продолжает говорить на своих местных языках. На суахили в быту говорят лишь исламизированные слои городских жителей. Вместе с тем нельзя отрицать того факта, что суахили делает определенные успехи, на нем уже говорит и часть христианизированного городского населения, особенно в восточной и северо-восточной частях страны. В Танзании хорошо понимают, что повышение образовательного уровня - важнейшая предпосылка экономического и социального прогресса, роста авторитета страны на международной арене. Отсюда - неизменное внимание к этой сфере со стороны государства. Однако, несмотря на значительное сокращение уровня неграмотности, расширение контингента учащихся средних и высших школ, проблем в сфере образования остается немало. Правящие круги страны рассматривают проблему дальнейшего повышения уровня образования всех групп населения, в т.ч. этнических и конфессиональных, в качестве одной из актуальнейших задач, стоящих в настоящее время перед Танзанией, непременным условием ее успешного развития и сохранения единства. Вместе с тем многолетние попытки правительства устранить диспропорции в уровне образованности христианской и мусульманской частей населения пока не привели к успеху, образовательный уровень христиан в целом продолжает превосходить образовательный уровень их соотечественников - мусульман, что не способствует преодолению характерной для последователей ислама тенденции к обособлению. Однако есть основание полагать, что усилия властей в этом направлении будут в конечном счете способствовать укреплению толерантных установок на межрелигиозное общение в сознании граждан Танзании . Пока же утверждать, что проблемы общенационального языка и образования в Танзании уже решены, было бы явно преждевременно. В регионе Поволжья и Приуралья перед местными органами власти стоит другая, не менее сложная задача. Дело в том, что в отличие от Танзании население здесь является не только полностью грамотным, но и имеет единый общепонятный язык. Это - русский язык, являющийся своего рода культурной собственностью не только этнических русских, но и большинства коренного населения. Переход местного населения на русский язык (иногда вынужденный) в свое время объяснялся тем, что он давал больше возможностей для жизненного преуспевания граждан в едином государстве, для большей социальной и пространственной мобильности людей, живущих в одной стране. Кроме того, русский язык относится к немногим мировым языкам, знание которого способствует восприятию более широких мировых культурных ценностей и более широкому взаимодействию в международном масштабе. Так, согласно переписи населения 2002 г., русским языком владеют 100% нагайбаков, 96,8% чувашей, 96,1% татар, 94,4% башкир и т.д. . Более того, как фиксируют социологические опросы, для части коренного населения этих республик русский язык также является родным языком. В Татарстане, например, доля русскоговорящего населения среди татар составляет 35,6%. Это - прежде всего жители городов и районных центров. Так, из 440 тыс. этнических татар, проживающих в Казани, своим родным языком считают русский 61,5% татар . Вместе с тем возросший интерес народов региона Поволжья и Приуралья к национальным культурам, языкам, религиям, а также происходившая в последние десятилетия институциональная плюрализация, т.е. формирование раздельных этнических и религиозных институтов, может, на наш взгляд, повлечь в дальнейшем значительные изменения и, соответственно, различия в системе взглядов, норм, ценностей представителей различных этносов. В частности, стимулировать данный процесс и провоцировать рост межнациональной напряженности в регионе могут в дальнейшем такие факторы, как: разобщенность тюрко- и русскоязычных СМИ, вновь возникшие формы раздельного образования для представителей различных национальностей, а также отчасти имеющий место процесс разделения по этническому признаку организаций и учреждений культуры. Так, например, билингвизм в татарстанском обществе во многом под влиянием той части национальной элиты, которая хорошо владеет татарским языком (это в основном выходцы из села или горожане первого поколения) рассматривается не как дополнение к российской системе образования, а как базовая основа республиканского подхода к формированию знаний. По данным на начало 2000 г. в общеобразовательных школах РТ 98,5% всех учащихся изучали татарский язык, причем часы на изучение этого предмета выкраивались в основном за счет сокращения часов на изучение русского языка и литературы. Полному охвату школьников препятствовал лишь недостаток преподавателей татарского языка и учебных пособий. В перспективе в РТ собираются разработать концепцию билингвистической школы, в которой обучение в целом шло бы на двух языках. И эта линия проводится в жизнь, хотя, как показывают социологические опросы, лишь 9,9% родителей учеников согласны обучать своих детей в таких школах . Одновременно руководство РТ и часть местной интеллигенции в 2001 г. инициировали принятие республиканского закона об изменении татарской орфографии и постепенном переходе (к 2011 г.) с кириллицы на латиницу, которая якобы более приспособлена к специфике тюркских языков . Не вызывает сомнений, что реализация этого законопроекта может привести в дальнейшем к неоправданному дистанцированию татар, проживающих в РТ, от общероссийского культурного пространства, а точнее, к росту изолированности этой части граждан от остального населения страны по причине недостаточного знания кириллицы, а значит и русского языка, к расколу среди самих татар, которые, как уже указывалось выше, и без того неоднородны, а также к социально-политическому отчуждению между двумя основными общинами этой республики, отношения между которыми до сих пор, по российским меркам, были нормальными и в любом случае мирными. Исторический опыт свидетельствует, что именно с подобных расколов по вопросам языковой политики начинаются открытые конфликты в сложных сообществах. Против намечающейся реформы алфавита решительно выступили не только Государственная дума РФ, культурная и научная элита Москвы, но и татары диаспоры, составляющие три четверти всех татар, а также кряшены и нагайбаки. Последние увидели в этом акте очередную попытку татарской элиты отмежеваться от научного и культурного наследия Н.И. Ильминского, прозванного еще при жизни за свои заслуги 'апостолом народов Поволжья', желание отгородить татар от влияния русской культуры, политически и культурно интегрироваться с зарубежным тюркским миром, прежде всего с Турцией, а также ускорить этнокультурную ассимиляцию 'малых' тюркских народов. Еще одним фактором, оказывающим воздействие на протекающие в обоих регионах процессы, является их многоконфессиональность. В Конституциях Танзании и России, а также государственных образований Поволжья и Приуралья закреплены светский характер государства, отсутствие протекционизма какой бы то ни было религии, равноуважительное отношение ко всем конфессиям, гарантии прав граждан на свободу совести, запрещена пропаганда религиозного превосходства. Кроме того, в РФ эти и другие конституционные установки редуцированы в Федеральном законе 1997 г. 'О свободе совести и о религиозных объединениях', по аналогии с которым в субъектах РФ, включая рассматриваемые республики Поволжья и Приуралья, приняты соответствующие нормы. Значительная часть населения обоих регионов в целом позитивно оценивает религию, считая ее одним из устоев этнической и мировой культуры, признает вклад традиционных религиозных институтов в сохранение нравственных ценностей человечества. В обоих регионах в последнее 10-15 лет был отмечен не только ежегодный прирост удельного веса верующих, в основном за счет неофитов, но и качественный сдвиг в характере религиозности среди верующих. И там и здесь значительно возросло число убежденных верующих. Учитывая все это, правящие круги в обоих регионах считают возможным и необходимым использовать огромный нравственный потенциал религии, веротерпимость, характерную для народов обоих регионов, в качестве средства конструирования этнической идентичности. И Танзания и регион Поволжья и Приуралья развиваются в основном как симбиоз двух наиболее крупных этноконфессиональных объединений - христианства и ислама. Если взять соотношение групп населения, имеющих, с одной стороны, христианские этноконфессиональные корни и мусульманские - с другой, то и там и здесь наблюдается некоторое преобладание жителей, разделяющих христианские ценности бытия. Из мировых религий ислам в обоих регионах исторически появился первым. В Волжской Булгарии в 922 г. он стал государственной религией, хотя большинство населения страны в то время еще находилось в язычестве. Однако открытие мечетей, начальных духовных школ, проповеди миссионеров, сопровождавшиеся насильственным внедрением ислама, к XI-XII вв. мусульманизировали население Булгарии . История появления и распространения ислама на территории Танзании исследована недостаточно. По всей вероятности, ее принесли сюда арабские купцы в VII-VIII вв. Христианство в обоих регионах представлено несколькими деноминациями, из которых одна является преобладающей: в Танзании - католичество, в регионе Поволжья и Приуралья - православие. В Танзании христианство исповедуют около 45% населения страны, в т.ч. католичество - 28% . Первые христианские миссионеры появились на побережье Танзании еще в XVI в. вместе с португальскими завоевателями, но, поскольку на побережье население придерживалось ислама, успехи миссионеров в обращении прозелитов были минимальными. Активизация христианской церкви здесь начинается лишь со второй половины XIX в., когда христианским миссионерам удается проникнуть во внутренние районы страны и обратить часть местного населения в свою веру. Православие - самая молодая из христианских конфессий Восточной Африки. В конце 1950-х гг. в Танзании насчитывалось всего несколько десятков последователей этой номинации, проживавших в основном в областях Мванза (северо-запад) и Иринга (север). Постепенно православие стало набирать силу. Исследователи оценивают численность этой общины на начало 70-х годов в 20 тыс. человек . На сегодня из-за отсутствия статистики общую численность приверженцев православия в Танзании установить трудно. Однако, если судить по положению дел в Уганде , религиозная ситуация в которой имеет много общего с танзанийской, можно с определенной долей осторожности предположить, что здесь тоже наблюдается быстрый рост численности сторонников этой течения христианства. Характерно, что этот рост происходит в основном за счет переходящих из католицизма, протестантства и мусульманства, хотя в последние годы стали фиксироваться случаи обращения в православие и сторонников местных традиционных верований и родо-племенных культов. Что касается региона Поволжья и Приуралья, то принято считать, что православие начало распространяться здесь лишь в середине XVI в. после присоединения этого региона к централизованному русскому государству. Однако это, по-видимому, не совсем так, ибо имеются данные, указывающие на существование в регионе христианских общин в более ранний период (IX-XIII вв.). Укрепившись, новые верования начинают во многом определять национальное самосознание и быт народов обоих регионов. Тезис о численном преимуществе приверженцев христианства в Поволжье и Приуралье может быть подтвержден лишь косвенно, поскольку официальной общероссийской статистики о численности верующих не существует. Невозможно ее определить даже приблизительно, так как в официальных опросах религиозная принадлежность не учитывается. Однако взаимосвязь этнонациональных и религиозных факторов мало у кого из исследователей вызывает сомнение. Это подтверждают и результаты социологических исследований. Среди респондентов при опросах православие или ислам воспринимается не только как собственно религиозная система, а как естественная для них культурная среда, преемственность, национальный образ жизни ('русский, чуваш, кряшен и т.д. - поэтому православный', 'татарин, башкир и т.д. - поэтому мусульманин'). Эту тенденцию подтверждает поведение и неверующих . Поэтому, если следовать этническому подходу в социологии религии, то при всей приблизительности и относительности приводимых цифр возникает следующая картина. В Чувашии христианского населения - около 97%, мусульманского - менее 3%; в Татарстане мусульманского населения- св. 49%, а христианского населения - св. 50%. Учитывая, что к татарам в 1926 г., как было указано выше, были приписаны православные кряшены и нагайбаки, доля которых в общем населении республики составляет 5,5%, то татар вместо 48,5% оказывается около 43%, а мусульман в целом не 49%, а около 44%, тогда как христиан становится 56%, т.е. на 12% больше, чем мусульман . И это без учета мишарей, тептярей и касимовских татар, часть которых тоже являются христианами. В Башкортостане мусульмане составляют немногим менее 49, а христиане - немногим более 50%. В обоих регионах ислам - религия меньшинства, точнее религия национальных меньшинств, хотя, согласно Конституции Российской Федерации, коренные народы в республиках Башкортостан и Татарстан (РТ) (башкиры и татары), исповедующие в своем большинстве ислам (как, впрочем, и исповедующие православие чуваши в Чувашии), являются 'титульными' нациями. В обоих регионах обращение к исламу является в огромной степени фактором этнической самоидентификации, если угодно, средством самосохранения, выживания как меньшинства, окруженного этнически и конфессионально иным большинством. Поэтому, если для православных народов региона Поволжья и Приуралья религиозное возрождение, характерное в последние годы для всех народов России, является сугубо их 'внутренним' делом, поскольку основным ареалом распространения православия является Россия, то возрождение ислама, основной ареал распространения которого находится вне пределов России, уже представляется делом всей мусульманской уммы, т.е. 'внешним' делом. К исламскому ренессансу в обоих регионах безусловно причастны зарубежные мусульманские государства и международные исламские организации, оказывающие значительную финансовую поддержку в строительстве и восстановлении мечетей, создании исламских учебных заведений, в т.ч. высших, медресе и мектебов (школ при мечетях), в обеспечении их зарубежными преподавателями и инструкторами, выпуске и распространении религиозной литературы, предоставлении гуманитарной помощи, совершении хаджа в Мекку, приглашении молодых российских мусульман на учебу за границу и т.д. Из вышесказанного, разумеется, не вытекает, что строительство религиозных учреждений и учебных заведений в Поволжье и Приуралье ведется лишь за счет международных исламских фондов и организаций. Это отнюдь не так. В этом участвуют также и другие организации, в частности, федеральные и региональные власти, колхозы и отдельные спонсоры. Небезынтересно, что основная часть помощи, поступающей из неправительственных благотворительных фондов, базирующихся в Саудовской Аравии, Кувейте, ОАЭ, Пакистане и Иордании, направляется не официальным Духовным управлениям мусульман российских регионов, а параллельным исламским структурам, находящимся зачастую в оппозиции к властям. Среди целей и мотивов внешней помощи, помимо искреннего стремления помочь нуждающимся единоверцам и мусульманского религиозного мессианства, важнейшую роль безусловно играет политическая составляющая, преследующая в конечном счете цель создания единого исламского пространства от Черного моря до Урала и в этом контексте являющаяся сепаратистской и антироссийской . Уже сейчас, по словам известного исламоведа А.В. Малашенко, в достаточной мере прослеживается поощрение международным исламизмом татарского автономистского движения с приданием ему исламистского характера. В этой связи можно заметить, что именно в такой последовательности начинались события и в Чечне. Православные Поволжья и Приуралья при восстановлении старых и строительстве новых религиозных учреждений и учебных заведений опираются лишь на собственные силы и средства. Но и на этом пути их нередко поджидают трудности. Средства, собранные населением для реставрации православных культовых учреждений, используются местными властями для строительства мечетей для мусульман. Подавляющее большинство мусульман обоих регионов придерживаются ортодоксального направления ислама - сунизма, с той лишь разницей, что в Танзании шафиитского, а в Поволжье и Приуралье - ханифитского мазхабов. В последние годы в обоих регионах появились также сторонники радикальных направлений (известных под названием 'фундаменталистов'), в т.ч. ваххабитского, завезенные студентами, обучавшимися за рубежом, и преподавателями, приглашенными из мусульманских стран. Следует указать, что современный исламский фундаментализм не однороден. Его разделяют на 'умеренный' и 'радикальный'. Радикальный фундаментализм представляет собой идеологию экстремистской части мусульман, не признающих компромиссов и выступающих за 'чистоту ислама' в борьбе с 'неверными' любыми методами. Он нацелены на разжигание фанатизма, утверждение догматов веры во всех областях жизни общества, противопоставление исламской зоны всему остальному миру, на внешнюю экспансию и т.д. 'Умеренный' фундаментализм вполне уживается с гражданским кодексом светского общества, интегрирован в систему международных отношений, не стремится к обособлению, тем более к экспансии. Его политика укладывается в рамки международного права и отрицает путь конфронтации. Есть гиппотеза, что процессы внутри ислама напоминают возникновение протестантизма в христианстве: это попытки вернуться к Пророку напрямую и т.д. Другие придерживаются той точки зрения, что они являются отражением процессов глобализации на ислам. Исламский фундаментализм в обоих регионах уже обозначился достаточно четко. Факторами, способствующими усилению радикалистских настроений среди мусульман этих регионов, являются такие, как ухудшение экономического положения, рост безработицы, духовный и нравственный кризис, образовавшийся здесь после дискредитации идеалов предыдущих режимов, рост преступности, появление элементов межэтнической напряженности, недоверие к проводимой властями политике, не говоря уж о негативной роли политизации самого ислама, отходе его от традиционных для этих регионов форм мусульманского богословия, отсутствии местных подготовленных и образованных кадров священнослужителей и т.д. В свою очередь, радикализм и экстремизм фундаменталистов порождают религиозные противоречия как между самими мусульманами в этих регионах, так и мусульманами и остальной частью населения, мусульманами и государственными структурами. Не вызывает сомнений, что решение внутриисламских проблем есть прежде всего дело самих мусульман, но в то же время усиление радикализма ставит под вопрос продолжение бесконфликтного существования религий в этих регионах. Та же Танзания, которая еще недавно считалась в Африке эталоном бесконфликтного сосуществования различных этносов и конфессий, в последние годы неоднократно становилась ареной таких столкновений. Достаточно вспомнить о событиях декабря 1993 г., когда в Дар-эс-Саламе было подожжено несколько бойн, поставлявших свинину христианам, или об антихристианских бунтах в том же Дар-эс-Саламе (район Мвембечи) в феврале и марте 1998 г., когда полиции для подавления их пришлось применить оружие. В ходе расследования выяснилась причастность к ним 22 мусульманских организаций, получивших для этих целей несколько млн. долл. США из неизвестного источника на Среднем Востоке. Была доказана причастность фундаменталистских организаций и к взрывам американских посольств в Найроби и Дар-эс-Саламе в 1998 г. Примеры можно умножить. Разумеется, различия, несовпадения и противоречия между двумя преобладающими религиозными общинами и базирующимися на них цивилизациями носят постоянный характер, но далеко не всегда они перерастают в открытые столкновения. Ситуацию в стране (в отличие, например, от Кот-д'Ивуара, Либерии, Нигерии, Сьерра-Леоне, Судана и др., где межконфессиональные споры время от времени выливаются в вооруженные конфликты, грозя взорваться общенациональной гражданской войной) удается держать под контролем благодаря осторожной, продуманной политике правительства, а также духовных лидеров с той и другой стороны, которые, как правило, следуют мирным способам разрешения межконфессиональных проблем, сознательно ограничивают свою деятельность и не вмешаются в политический процесс. Мирное сосуществование прерывается лишь в тех случаях, когда религия, конфессиональные организации используются внутренними или зарубежными силами для достижения политических целей, например, для завоевания власти или получения экономических выгод . Конфликтогенные тенденции в Поволжье и Приуралье, на наш взгляд, не имеют религиозной базы, поскольку в их основе лежат острые социальные проблемы. Следует учитывать также фактор внерелигиозной ориентации значительной части населения региона. К тому же принятый в 1997 г. Федеральный закон 'О свободе совести и религиозных объединениях' подтверждает уважение к исламу как к религии, 'составляющей неотъемлемую часть исторического наследия народов России'. К сожалению, этот закон содержит ряд внутренних противоречий, что на практике приводит к расширительному толкованию отдельных его положений и, как следствие, к нарушению прав граждан и религиозных объединений. Продолжающаяся исламская экспансия в обоих регионах - еще одна причина обострения межконфессиональных отношений. Складывающаяся тенденция развития религиозного сознания в обоих регионах вызывает тревогу, ибо она способствует изоляционизму, антидемократическим тенденциям, этноконфессиональным трениям. В Танзании всерьез говорят об угрозе полной исламизации всей страны, в научных кругах нашей страны о 'Волжском' разломе, по которому может переломиться Россия. О небезуспешной деятельности мусульманских миссионеров свидетельствует тот факт, что число лиц, исповедующих ислам, либо придерживающихся исламских традиций, в названных регионах растет быстрее, нежели число лиц, придерживающихся других вероисповеданий. Только за период с 1976 по 2000 год доля мусульманского населения в Танзании возросла с 25,7% до 33-35 и, возможно, даже до 40% . Серьезные попытки увеличить численность своей паствы предпринимает и мусульманское духовенство региона Поволжья и Приуралья, пытаясь обратить в ислам прежде всего местное языческое и христианизированное тюркское и угро-финское население региона, в частности кряшен, нагайбаков, чувашей, мордву, марийцев, удмуртов и бесермян. Несмотря на существующие договоренности между конфессиями об отказе от взаимного прозелитизма и необходимости уделения первоочередного внимания возрождению религиозности в своем собственном каноническом пространстве, мусульманское духовенство региона продолжает активно вербовать неофитов . В течение прошлого столетия оно, например, не только исламизировало, но и полностью ассимилировало, т.е. 'отатарило' значительную часть чувашского населения, проживавшего в пределах нынешнего Татарстана. Такая же участь постигла значительное число кряшен, марийцев, удмуртов и бесермян . В Татарстане все более заметным становится стремление доминирующей этноконфессиональной общности (татар-мусульман) поглотить все остальные тюркские и угро-финские группы населения. Среди духовенства и интеллигенции РТ вполне серьезно обсуждается вопрос о необходимости полной исламизации кряшен. В качестве примера можно сослаться на заявление Имама Хатыба, ответственного секретаря духовного управления мусульман Республики Татарстан (РТ) Хариса хэзрэта Салихжана от 1995 г. и статью татарского публициста и писателя Фаниса Балтача . Одновременно мусульменское духовенство в регионе Поволжья и Приуралья прилагает большие усилия по реисламизации так называемых этнических мусульман, т.е. людей, чьи предки были мусульманами, но сами люди мусульманами не являются. Этому в значительной степени способствует духовный кризис, переживаемый населением региона после краха прежней идеологии. Так, если в 60-х-начале 80-х годов основная часть татар признавала себя индифферентной по отношению к религии (даже в селах к этой категории относили себя 47% опрошенных в 1967-м и 59% - в 1980-х годах, а верующими признавали себя лишь 15,7% опрошенных в 1980 г. сельских татар), то в конце 80-х ситуация коренным образом изменилась. По данным исследований 1997 г., к верующим (в той или иной степени) относили себя 81% татар. Однако в последние годы попытки конфессиональной экспансии становятся менее продуктивными. Современная ситуация характеризуется фактической исчерпанностью резерва для быстрого дальнейшего роста числа новых членов мусульманской уммы. Более того, появились признаки обратного порядка. Число лиц, переходящих из ислама в христианство, начинает превышать число лиц, переходящих из христианства в ислам. По словам главы Отдела внешних церковных связей Русской православной церкви (РПЦ) метрополита Кириллла, число обращающихся в Православие этнических мусульман в последние годы больше, чем этнических православных, принявших ислам .. Подтверждение тому - рост числа татар-протестанов, кришнаитов, бахаистов и т.д. В том же Татарстане в последние несколько лет более десяти тысяч этнических татар перешло в протестантство. И это, не считая этнических татар и башкир, перешедших в православие, а также тех, кто, разочаровавшись в исламе, вернулся в православие. В настоящее время в Русской Православной Церкви проходят пастырское служение священнослужители, являющиеся этническими татарами, башкирами, казахами, чеченцами, ингушами, табасаранцами и др. Многие из них обратились из ислама. В Москве уже третий год существует община православных татар, совершаются молебны на татарско-кряшенском и церковнославянском языках . Очевидно, что такая ситуация может в будущем привести к межрелигиозным столкновениям на миссионерском поприще. Из вышесказанного очевидно, что без взаимной национальной, языковой, культурной и религиозной терпимости, постоянно действующего диалога как внутри различных этносов и конфессий, так и между различными этносами и конфессиями, между региональными структурами и этническими и конфессиональными общностями никак не обойтись. Выработка и осуществление соответствующей политики в отношении к различным этническим группам, языкам, культурам и верующим, причем разных конфессий, различных внутриконфессиональных ориентаций, могли бы способствовать формированию региональной (субрегиональной) идентификации, миру и стабильности в обоих регионах.
07.11.2005
 

НАВЕРХ


© Сетевой этнокультурный проект kryashen.ru, 2002.
Создание и поддержка - НКЦ кряшен г.Казани и Республики Татарстан.
Идея - Александра Журавского. Дизайн - Ольги Святкиной.
При полном или частичном использовании материалов ссылка на kryashen.ru обязательна.
Вопросы, предложения, замечания и отзывы: